Пожизненно бункерный

• Ирина Халип
• 25.10.2024, 11:22

Шарик с гипофизом Клима Чугункина.

Это уже какой срок? Пятый? Шестой? Седьмой? Да нет, пожизненный. Как приговор, как вечное лишение свободы. Причем добровольное.

Все эти разговоры в пользу бедных, подмигивание, шевеление бровью, намеки на перемены – всего лишь сахарная косточка, брошенная орде аналитиков и политологов, чтобы им было чем заняться. Они на кость и бросились, как по сигналу, и месяцами с умным видом обсуждали, кого Лукашенко себе в преемники готовит – то ли Витю, то ли Кочанову, то ли Крутого, то ли припрятанного до поры до времени чертика из табакерки. Теперь политологи могут пойти в отпуск: никакого чертика в табакерке не припрятано.

А нам, белорусам, все с самого начала было понятно, и никаких сюрпризов мы не ждали. Знали, что Лукашенко будет продлевать себе срок до последнего дня. Но неужели можно мечтать о том, чтобы умереть в бункере? Это единственное, чего за долгие годы теперешней власти я так и не смогла понять.

Нам трудно. Мы разбросаны по странам и континентам, городам и улицам. Мы не знаем, что с нами будет завтра и где мы окажемся. Несколько десятков моих знакомых, декларировавших «я никогда не уеду, пусть лучше сажают», теперь обживаются в новых государствах, вынужденные бежать налегке. Это очень тяжело – не иметь почвы под ногами. Но при всей невыносимости, неустроенности, неуверенности у нас есть то, чего диктаторы лишают себя сознательно. Свобода.

Мы можем сорваться с одним рюкзаком и поехать к друзьям в другой город. Или в другую страну. Или просто в лес. А можем и без рюкзака – выйти на улицу, потому что пошел дождь, которого ждали. Или потому, что зацвела сирень. Или просто захотелось бесцельно пройтись по городу, глазея на витрины и прохожих. А они – те, что добровольно заперли себя в бункерах, - не могут.

Мы можем, увидев старого знакомого на другой стороне улицы, замахать руками и заорать: «Привет! Подожди! Давно не виделись!» Потом перебежать на ту сторону, полчаса стоять и обмениваться новостями и мгновенно поменять планы, чтобы вместе прогуляться, и пойти, куда глаза глядят. А они не могут.

Мы можем назначать свидания и сидеть на песке под звездами. Можем пойти в ресторан с друзьями и хохотать до упаду, вспоминая смешные истории из прошлого. Можем перебрать и сплясать на барной стойке, а утром перезваниваться и хохотать еще больше. А они не могут.

Даже сидя в тюрьме, мы знаем, что однажды все это случится – и дождь, и путешествие, и прогулка, и пляски на стойке. А они знают, что никогда. Они могут только друг к другу в гости из бункера в бункер на бронированных автомобилях с охраной ездить. И больше – никуда и никогда.

Я могу понять даже логику тех, кто рвется к власти ради больших денег: воспользоваться ею, заработать или украсть, а потом наслаждаться жизнью на борту суперъяхты, к примеру. Но обрекать себя добровольно на вечное заточение и одиночество, распрощаться по собственной воле со свободой и с миром? Иметь миллиарды, которые некуда потратить; самолеты, на которых некуда летать; дорогущую утварь, которую некому показывать. Лишить себя права на дружбу, любовь, путешествия, задушевные разговоры до утра. Знать, что до самой смерти тебя будут окружать только угрюмые физиономии охранников, которым ты безразличен до зевоты. Это все равно что биться в тюремные ворота, чтобы впустили, и вприпрыжку бежать в камеру для пожизненно заключенных. Нет, человеческому существу это несвойственно.

Человек хочет радоваться, наслаждаться, получать удовольствие. Добровольная ангедония – признак существа иного, не человеческого происхождения. Даже если у него нет головы на винтах – все равно это уже не человек. Гуманоид, анчутка, Шарик с гипофизом Клима Чугункина – что угодно, но не человек. Он обречен прятаться в своем подземелье и мстит нам за это. Он потому и ненавидит людей – знает, что никогда не сможет стать таким, как мы. И что даже если осмелится выйти к людям, долго не проживет.

Ирина Халип, специально для Charter97.org